четверг, 21 января 2010
Я обязательно поеду в горы!
среда, 20 января 2010
Хорошо - это когда в своей жизни играешь только главные роли 
пятница, 01 января 2010
Всем, что читает это - с новым 2010 годом!!! Пусть он будет еще круче и позитивнее )
)
пятница, 11 декабря 2009
Сделал первую в своей жизни более менее путную запись, отослал на радио конкурс, буду ждать результаты
Песню можно скачать тут - webfile.ru/4153741
Песню можно скачать тут - webfile.ru/4153741
воскресенье, 06 декабря 2009
Один вог - это количество тщеты, выделяющееся в женском туалете ресторана СКАНДИНАВИЯ, когда мануал-рилифер Диана и орал-массажист Лада, краем глаза оглядывая друг друга у зеркала, приходят к телепатическому консенсусу, что уровень их гламура примерно одинаков, так как сумка ARMANI в белых чешуйках, словно бы сшитая из кожи ящера-альбиноса, и часики от GUCCI переливающимся узором, вписанным в стальной прямоугольник благородных пропорций, вполне компенсируют похожий на мятую школьную форму брючный костюмом от РRADA, порочно рифмующийся с короткой стрижкой под мальчика, но этот с трудом достигнутый баланс парадигм и извивов делается совсем не важен, когда в туалет входит натурал-терапевт Мюся с острыми стрелами склеенных гелем волос над воротом белого платья от BURBERRY, которое напоминает туго стянутый двубортный плащ с косо отрезанными рукавами, после чего Лада с Дианой приходят в себя и вспоминают, что дело не в GUCCI и РRADA, которые после недельных усилий может позволить себе любая небрезгливая школьница, и даже не в BURBERRY C двумя рядами перламутровых пуговиц, а в доведенном до космического совершенства фирмой ВRABUS автомобиле МЕRСEDES GELANDEWAGEN с золотыми символами RV-700, на котором Мюся, как обычно, подъехала со своим другом и спонсором, а Мюся с пронзительной ясностью осознает, что секрет совершенного рилифа не столько в знании мужской психологии, анатомии или других гранях трудного женского опыта, сколько, наоборот, в полном отсутствии такового, в крахмальной свежести души и наивной ясности взгляда, связанных даже не столько с возрастом, сколько с незнанием некоторых вещей, которые Мюся уже не сможет забыть никогда, что при рыночном укладе обстоятельств не гарантирует места в автомобиле ВRABUS RV-700 на завтра, так как Лада с Дианой юны и готовы на все, а крем VICHY PUETAINE не поворачивает время вспять, как обещает инструкция-вкладка, а скорее напоминает о его необратимости, и, что может оказаться гораздо серьезнее всего вышеперечисленного, сам друг и спонсор, нервно курящий в это время на балконе сигару TRINIDAD FUNDADORES, на которую кривой ухмылкой глядит из-за оцепления безногий инвалид в камуфляжном тряпье, начинает догадываться, что дело вовсе не в оральном массаже, и даже не в анальном эскорте, а в этом резком, холодном и невыразимо тревожном порыве ветра, только что долетевшем со стороны КРЕМЛЯ, - хотя, может быть (и скорее всего так и есть), что все это в очередной раз просто всем померещилось.
В.Пелевин
пятница, 04 декабря 2009
Вынес очередной позитив из "небухать": по крайней мере я для людей, которые общаются со мной, не просто собутыльник ^^
вторник, 01 декабря 2009
Мой китайский телефон наотрез отказывается выставлять дату 1.01.2010. Не значит ли это, что китайцы предсказывают всемирный пиздец на 31 декабря 2009? 
воскресенье, 29 ноября 2009
Купил турник настенный. Завтра буду монтировать
среда, 25 ноября 2009
Ух и тянет что-то на меня в последнее время рЕп-артистов... Еще один реп-коллектив предложил сделать трЕк совместно Ну а я только за 
Еще один реп-коллектив предложил сделать трЕк совместно Ну а я только за
@музыка:
рЕп
вторник, 24 ноября 2009
Раньше, когда объявляли карантин в школе, я радовался А теперь по сути ничего не меняется В универ как на праздник же
Не болейте, а если болеете - выздоравливайте) И я не только о гриппе. Душевно болеть еще хуже
А теперь по сути ничего не меняется В универ как на праздник же Не болейте, а если болеете - выздоравливайте
) И я не только о гриппе. Душевно болеть еще хуже
понедельник, 23 ноября 2009
Вот это у меня тайминг ^^ 2 день подряд просыпаюсь в 8:59 и выключаю будильник, который заведен на 9
суббота, 21 ноября 2009
Почему все так, а не иначе??
среда, 18 ноября 2009
Как утверждают легенды, попасть в Шаолинь было очень непросто, а выйти оттуда еще труднее. Для поступления в монастырь и для ухода оттуда одного желания оказывалось недостаточно. Двери его открывались только перед теми, кто мог выдержать весьма суровые испытания своих физических и морально-психологических качеств.
Строгие правила отбора наиболее достойных кандидатов в монахи впервые установил Мэн Чжан. Он справедливо считал, что приумножит славу и мощь Шаолиня далеко не каждый. Для этого подходили только такие люди, которые умели находить выход из самой отчаянной ситуации, отличались хладнокровием, отвагой и исключительным терпением. Большое значение он придавал также их умственным способностям и моральным качествам. Выявить лиц, отвечавших подобным требованиям, позволял оригинальный "вступительный экзамен".
Если на поступление в монастырь претендовал мирянин, то ему следовало представить рекомендации от трех уважаемых особ, удостоверявших его благочестие и незапятнанность репутации. В том случае, когда претендентом являлся монах, рекомендательных писем не требовалось. Достаточно было предъявить письменное разрешение своего патриарха на переход в Шаолинь и пожертвовать какую-нибудь ценную вещь в монастырскую сокровищницу. Чем влиятельнее были люди, давшее рекомендации, и чем дороже подарки, тем благосклоннее относились к новичку. Но ведь ошибаться могут и святые. Поэтому от прохождения через систему тестов, придуманную Мэном, не освобождался никто.
Поступающий получал записку с повелением в указанный день прибыть до восхода солнца к первым воротам Шаолиня. Эти ворота находились у подножья горы Сун, в самом начале пробитой в скалах тропинки, ведущей к монастырю, находившемуся, как известно, выше, возле самой вершины. Здесь надо было ждать до тех пор, пока не пустят. Время ожидания колебалось от одного дня до недели. Самые нетерпеливые не выдерживали долгого ожидания и уходили. Остальных наконец впускали. Обычно это происходило около полудня. Вскоре им тут же, возле ворот, подавали довольно странный обед. Он состоял из очень черствой лепешки и горячего супа. Суп был налит в котел, но плошки, которые вручали испытуемым, были с отбитым дном. Стоило только кому-нибудь спросить, как же из нее есть, и его тотчас отправляли домой. Подобные вопросы свидетельствовали о недостатке сообразительности. А решение было простым: использовать лепешку вместо дна и съесть ее потом, когда она размякнет от супа.
После трапезы наступал черед следующего испытания. Оно заключалось в том, что надо было самостоятельно добраться до входа в сам монастырь. Задача осложнялась тем, что сразу за нижними воротами тропинка разветвлялась на несколько совершенно одинаковых путей. Но к цели вела только одна из них. Какая именно? Вот это и надо было определить по каким-либо признакам или же угадать. Нередко бывало так, что после многочасового блуждания в скалах кандидат убеждался в том, что выбрал неверный путь. Тогда ему приходилось возвращаться назад, чтобы начать все сначала. При этом он ежеминутно рисковал жизнью, ибо спускаться вниз было гораздо труднее, чем карабкаться вверх. Стоило оступиться, и рухнешь в шестидесятиметровую пропасть! И все это приходилось делать с мыслью о том, что следующая тропинка тоже может привести в тупик! Сами монахи поднимались вверх кратчайшей дорогой, проходившей под водопадом. Но те, кто стремился вступить в их ряды, об этом даже не подозвали.
Добравшись в конце концов, до монастыря, они оказывались в густых бамбуковых зарослях, вплотную подступавших к его стенам. Листья в этом зловещем саду ранили словно бритвы, а отдельные побеги бамбука были специально срезаны почти до самой земли и заострены. Стоило наступить на такую трубку и нога оказывалась проколотой насквозь. Кроме того, здесь повсюду таились ямы-ловушки, с острыми кольями на дне. Тот, кому удавалось избежать всех опасностей, оказывался перед красиво оформленным входом в Шаолинь. Но там он убеждался, что эта дверь не для него. Она считалась священной и открывалась только для особо важных гостей, а также перед теми монахами, которые выдержали выпускные испытания. Для испытуемых предназначалась задняя дверь. Перед ней поступающие снова ждали от одного дня до недели. Все это время об их пропитании никто не заботился. Им приходилось есть ягоды и коренья, ловить мелких животных и птиц или питаться тем, что прихватил с собой их дому, если вовремя об этом побеспокоился.
Пока длилось ожидание, новичка - якобы случайно - несколько раз обливали со стены помоями и посыпали мусором. Любые проявления нетерпеливости или гнева подмечались специальными наблюдателями, находившимися в укрытии. Наиболее не выдержанным заявляли, что они могут возвращаться туда, откуда пришли. Иногда калитка приоткрывалась, но лишь для того, чтобы впустить или выпустить кого - ни будь, идущего по своим делам. Если поступающий бросался к нему с вопросами или просьбами, его за такую дерзость немедленно отправляли восвояси. Наконец, наступал момент, когда самых терпеливых приглашали войти. Кандидатам поручали самую малоприятную работу, проверяли на настойчивость, скромность и честность. Последним вступительным экзаменом служила беседа с патриархом и если поступающий соблюдал этикет и производил благоприятное впечатление на патриарха - то кандидата принимали в монастырь, предварительно обрив голову.
Во время церемонии посвящения в монахи новичок давал клятву душой и телом служить монастырю и оставаться верным ему до самой смерти. В знак полного разрыва с прежней жизнью он получал новое имя. За пределы монастыря он мог выйти, только сдав и выдержав выпускной экзамен, который, как гласят придания, был во много раз труднее, чем вступительный. Считалось, что для подготовки к экзамену необходимо не менее 15 лет усердных тренировок и полное овладение искусством ведения поединка. Испытуемый спускался в подвал монастыря, дверь за ним опечатывали в знак того, что пути назад нет. Первым испытанием был лабиринт, с бесчисленным количеством поворотов и тупиков. Там царила кромешная тьма, было сыро и холодно. Стены сочились влагой, босые ноги скользили по полу. Темнота была полна звуков - это сновали многочисленные крысы и ящерицы, которые то и дело задевали испытуемого. Он должен был продвигаться вперед, инстинктивно угадывая направление. То там то тут были вырыты в полу глубокие ловушки-колодцы, избежать которых можно было благодаря шестому чувству, развитому в бесчисленных ночных тренировках. Преодолевать ловушку приходилось по узкой кромке, ступая на кончиках пальцах. Одно неправильное движение и свалишься вниз, усложняли движение клинки, торчавшие из стен на различной высоте. Необходимо было их преодолеть, иначе они могли разрезать горло или поранить туловище, при этом необходимо соблюдать равновесие. В некоторых местах внезапно сверху падал огромный камень и нужно было вовремя отскочить. В других, если задеть шнурок, пересекавший проход, из стены выскакивало копье или падало огромное бревно. Можно было запутаться в хитроумно расставленных сетях, петлях и капканах. Узкий тоннель соединял первый подвал со вторым, где стояло более ста, гениально сконструированных манекена, срабатывающих автоматически. Одни их них были вооружены мечами и копьями, другие секирами и булавами, третьи выбрасывали перед собой копье или кинжал. Легенда утверждает, что сам мастер, сконструировавший эти манекены, не мог сказать в какой последовательности они будут нападать и наносить удары, так как в зависимости от веса тела и того, как и на какие половицы наступал испытуемый, потайной механизм включался по-разному. Прошедший и этот зал, испытуемый, оказывается в зале перед огромной чашей, весившей значительно больше, чем мог поднять обычный человек и здесь было необходимо мобилизовать все свои ресурсы, все свое "ци", чтобы отодвинуть эту чашу и открыть дверь. Кроме всего чаша была раскалена и испытуемый на всех местах, которыми он прижимался к поверхности, получал на всю жизнь отметку об окончании Шаолинского монастыря - дракона и тигра. Отныне эти знаки становились дипломом, удостоверяющим выпускника Шаолиня. Население относилось к шаолиньским монахам с уважением. Дипломированный мастер, почему-либо возвращающийся назад в Шаолинь, входил туда через парадную дверь и был волен покинуть монастырь в любой момент.
Строгие правила отбора наиболее достойных кандидатов в монахи впервые установил Мэн Чжан. Он справедливо считал, что приумножит славу и мощь Шаолиня далеко не каждый. Для этого подходили только такие люди, которые умели находить выход из самой отчаянной ситуации, отличались хладнокровием, отвагой и исключительным терпением. Большое значение он придавал также их умственным способностям и моральным качествам. Выявить лиц, отвечавших подобным требованиям, позволял оригинальный "вступительный экзамен".
Если на поступление в монастырь претендовал мирянин, то ему следовало представить рекомендации от трех уважаемых особ, удостоверявших его благочестие и незапятнанность репутации. В том случае, когда претендентом являлся монах, рекомендательных писем не требовалось. Достаточно было предъявить письменное разрешение своего патриарха на переход в Шаолинь и пожертвовать какую-нибудь ценную вещь в монастырскую сокровищницу. Чем влиятельнее были люди, давшее рекомендации, и чем дороже подарки, тем благосклоннее относились к новичку. Но ведь ошибаться могут и святые. Поэтому от прохождения через систему тестов, придуманную Мэном, не освобождался никто.
Поступающий получал записку с повелением в указанный день прибыть до восхода солнца к первым воротам Шаолиня. Эти ворота находились у подножья горы Сун, в самом начале пробитой в скалах тропинки, ведущей к монастырю, находившемуся, как известно, выше, возле самой вершины. Здесь надо было ждать до тех пор, пока не пустят. Время ожидания колебалось от одного дня до недели. Самые нетерпеливые не выдерживали долгого ожидания и уходили. Остальных наконец впускали. Обычно это происходило около полудня. Вскоре им тут же, возле ворот, подавали довольно странный обед. Он состоял из очень черствой лепешки и горячего супа. Суп был налит в котел, но плошки, которые вручали испытуемым, были с отбитым дном. Стоило только кому-нибудь спросить, как же из нее есть, и его тотчас отправляли домой. Подобные вопросы свидетельствовали о недостатке сообразительности. А решение было простым: использовать лепешку вместо дна и съесть ее потом, когда она размякнет от супа.
После трапезы наступал черед следующего испытания. Оно заключалось в том, что надо было самостоятельно добраться до входа в сам монастырь. Задача осложнялась тем, что сразу за нижними воротами тропинка разветвлялась на несколько совершенно одинаковых путей. Но к цели вела только одна из них. Какая именно? Вот это и надо было определить по каким-либо признакам или же угадать. Нередко бывало так, что после многочасового блуждания в скалах кандидат убеждался в том, что выбрал неверный путь. Тогда ему приходилось возвращаться назад, чтобы начать все сначала. При этом он ежеминутно рисковал жизнью, ибо спускаться вниз было гораздо труднее, чем карабкаться вверх. Стоило оступиться, и рухнешь в шестидесятиметровую пропасть! И все это приходилось делать с мыслью о том, что следующая тропинка тоже может привести в тупик! Сами монахи поднимались вверх кратчайшей дорогой, проходившей под водопадом. Но те, кто стремился вступить в их ряды, об этом даже не подозвали.
Добравшись в конце концов, до монастыря, они оказывались в густых бамбуковых зарослях, вплотную подступавших к его стенам. Листья в этом зловещем саду ранили словно бритвы, а отдельные побеги бамбука были специально срезаны почти до самой земли и заострены. Стоило наступить на такую трубку и нога оказывалась проколотой насквозь. Кроме того, здесь повсюду таились ямы-ловушки, с острыми кольями на дне. Тот, кому удавалось избежать всех опасностей, оказывался перед красиво оформленным входом в Шаолинь. Но там он убеждался, что эта дверь не для него. Она считалась священной и открывалась только для особо важных гостей, а также перед теми монахами, которые выдержали выпускные испытания. Для испытуемых предназначалась задняя дверь. Перед ней поступающие снова ждали от одного дня до недели. Все это время об их пропитании никто не заботился. Им приходилось есть ягоды и коренья, ловить мелких животных и птиц или питаться тем, что прихватил с собой их дому, если вовремя об этом побеспокоился.
Пока длилось ожидание, новичка - якобы случайно - несколько раз обливали со стены помоями и посыпали мусором. Любые проявления нетерпеливости или гнева подмечались специальными наблюдателями, находившимися в укрытии. Наиболее не выдержанным заявляли, что они могут возвращаться туда, откуда пришли. Иногда калитка приоткрывалась, но лишь для того, чтобы впустить или выпустить кого - ни будь, идущего по своим делам. Если поступающий бросался к нему с вопросами или просьбами, его за такую дерзость немедленно отправляли восвояси. Наконец, наступал момент, когда самых терпеливых приглашали войти. Кандидатам поручали самую малоприятную работу, проверяли на настойчивость, скромность и честность. Последним вступительным экзаменом служила беседа с патриархом и если поступающий соблюдал этикет и производил благоприятное впечатление на патриарха - то кандидата принимали в монастырь, предварительно обрив голову.
Во время церемонии посвящения в монахи новичок давал клятву душой и телом служить монастырю и оставаться верным ему до самой смерти. В знак полного разрыва с прежней жизнью он получал новое имя. За пределы монастыря он мог выйти, только сдав и выдержав выпускной экзамен, который, как гласят придания, был во много раз труднее, чем вступительный. Считалось, что для подготовки к экзамену необходимо не менее 15 лет усердных тренировок и полное овладение искусством ведения поединка. Испытуемый спускался в подвал монастыря, дверь за ним опечатывали в знак того, что пути назад нет. Первым испытанием был лабиринт, с бесчисленным количеством поворотов и тупиков. Там царила кромешная тьма, было сыро и холодно. Стены сочились влагой, босые ноги скользили по полу. Темнота была полна звуков - это сновали многочисленные крысы и ящерицы, которые то и дело задевали испытуемого. Он должен был продвигаться вперед, инстинктивно угадывая направление. То там то тут были вырыты в полу глубокие ловушки-колодцы, избежать которых можно было благодаря шестому чувству, развитому в бесчисленных ночных тренировках. Преодолевать ловушку приходилось по узкой кромке, ступая на кончиках пальцах. Одно неправильное движение и свалишься вниз, усложняли движение клинки, торчавшие из стен на различной высоте. Необходимо было их преодолеть, иначе они могли разрезать горло или поранить туловище, при этом необходимо соблюдать равновесие. В некоторых местах внезапно сверху падал огромный камень и нужно было вовремя отскочить. В других, если задеть шнурок, пересекавший проход, из стены выскакивало копье или падало огромное бревно. Можно было запутаться в хитроумно расставленных сетях, петлях и капканах. Узкий тоннель соединял первый подвал со вторым, где стояло более ста, гениально сконструированных манекена, срабатывающих автоматически. Одни их них были вооружены мечами и копьями, другие секирами и булавами, третьи выбрасывали перед собой копье или кинжал. Легенда утверждает, что сам мастер, сконструировавший эти манекены, не мог сказать в какой последовательности они будут нападать и наносить удары, так как в зависимости от веса тела и того, как и на какие половицы наступал испытуемый, потайной механизм включался по-разному. Прошедший и этот зал, испытуемый, оказывается в зале перед огромной чашей, весившей значительно больше, чем мог поднять обычный человек и здесь было необходимо мобилизовать все свои ресурсы, все свое "ци", чтобы отодвинуть эту чашу и открыть дверь. Кроме всего чаша была раскалена и испытуемый на всех местах, которыми он прижимался к поверхности, получал на всю жизнь отметку об окончании Шаолинского монастыря - дракона и тигра. Отныне эти знаки становились дипломом, удостоверяющим выпускника Шаолиня. Население относилось к шаолиньским монахам с уважением. Дипломированный мастер, почему-либо возвращающийся назад в Шаолинь, входил туда через парадную дверь и был волен покинуть монастырь в любой момент.
среда, 11 ноября 2009
Завтра буду голодать! Удачи мне и моему организьму
воскресенье, 08 ноября 2009
Так я выгляжу стриженым, кто еще не видел
За фото спасибо Димке Котюкову
За фото спасибо Димке Котюкову
пятница, 06 ноября 2009
Прошло больше месяца, как я не курю и не употребляю алкоголь, обильно разбавляя это тренировками ) Это неописуемое состояние, когда с утра буквально взлетаешь с кровати! Хочется жить и улыбаться! Чем я, собственно говоря, и занимаюсь )
Ы!
) Это неописуемое состояние, когда с утра буквально взлетаешь с кровати! Хочется жить и улыбаться! Чем я, собственно говоря, и занимаюсь ) Ы!
Ахах, ну зато хоть ЧЕСТНО сказал, что мое присутствие на ДР важно лишь тем, что я умею петь и играть на гЫтаре Вот оказывается что самое главное то во мне, а вовсе не я сам
Вот оказывается что самое главное то во мне, а вовсе не я сам
пятница, 23 октября 2009
Вот так, придя в универ, можно уйти оттуда лысым, как коленка... Зато никто не узнает и это забавно
Так что не пью, не курю, занимаюсь спортом, лыс и реален
Зато никто не узнает и это забавно Так что не пью, не курю, занимаюсь спортом, лыс и реален
пятница, 16 октября 2009
Дочка с папой говорит, у портрета стоя:
"У меня котенок спит, плачет кукла Зоя,
Во дворе мальчишка Сашка, у него - собака,
А еще машинка есть, а еще есть папа...
Ах, когда же ты приедешь - мама обещала!
Я и кукла моя Зойка побежим к вокзалу...
Платье новое надену, как на день рожденья,
Мама торт нам приготовит - вот будет веселье...
Вместе мы пойдем с вокзала, чтобы знали все -
Что у Кати папа дома, а не на войне!"
И девчонка тихо плачет, рядом плачет мама,
Никогда они втроем не придут с вокзала.
Лишь печальные глаза на большом портрете,
Лишь кровавая звезда на пурпурной ленте...
Во дворе мальчишка Сашка - у него собака,
А еще машинка есть, а еще... есть папа...
"У меня котенок спит, плачет кукла Зоя,
Во дворе мальчишка Сашка, у него - собака,
А еще машинка есть, а еще есть папа...
Ах, когда же ты приедешь - мама обещала!
Я и кукла моя Зойка побежим к вокзалу...
Платье новое надену, как на день рожденья,
Мама торт нам приготовит - вот будет веселье...
Вместе мы пойдем с вокзала, чтобы знали все -
Что у Кати папа дома, а не на войне!"
И девчонка тихо плачет, рядом плачет мама,
Никогда они втроем не придут с вокзала.
Лишь печальные глаза на большом портрете,
Лишь кровавая звезда на пурпурной ленте...
Во дворе мальчишка Сашка - у него собака,
А еще машинка есть, а еще... есть папа...